А та устроила показательное выступление перед всем классом. Орала так, что голос осип. И все слушали, даже биологичка – скромная молоденькая Олеся Павловна. Она сначала пыталась настроить всех на рабочий лад, потом махнула рукой и стала тихонько проверять тетради за учительским столом.

Галкина грозилась, что все, кто не заступился за нее, ответят рано или поздно. В сторону Юльки и Карины она не смотрела, даже намеренно отводила взгляд. А вот всех остальных буравила своими глазищами, словно одноклассники были ей чем-то обязаны.

Хотя кто такая эта Дарьяна? Пустое место со смазливой физиономией и звездным гонором. И почему-то все забывают, что повода звездиться у нее нет и не было.

Юлька и Карина с последним звонком вылетели из класса, как пули из ружья. Максим и Смелков прохлаждались в коридоре, лениво перекидываясь короткими фразами, словно происходящее их не касалось. На вопросы девушек, где они были, просто отшутились, что, в конце концов, надо же когда-то начать прогуливать. А тут такой хороший повод.

Повод… Максима вызвали к директору с родителями, пообещав передать дело на комиссию по делам несовершеннолетних. Ничего страшного, конечно, подумаешь. Пригласят социального педагога, инспектора, психолога, соберут всех завучей и будут разбирать «возмутительное поведение» парня. Все обреченно покивают головами и погрозят пальцем: «А-та-та, мальчик, больше так не делай». Никто и разбираться не станет в причинно-следственных связях. Это только в кино так бывает, по-правильному.

Главное, не сорваться! Юлька решила, что пойдет с другом. Карина – тоже. Не пустить права не имеют.

Причем ни та, ни другая понятия не имели, почему Макс так взбеленился. И никто объяснить не мог, мялись и мычали, только Смелков вопил, что девчонки заслужили. Значит, Макс ему все рассказал.

Так и стояли после уроков в коридоре двумя лагерями: на одной стороне рыдающая Дарьяна с компанией и отводящей глаза Настей, на другой – Максим со всей своей музыкальной группой, и Юлька с ними. Остальные одноклассники тихо рассосались по домам. Кому это нужно – вмешиваться? Ладно, вечером, когда в Сети замелькают отснятые кадры, выяснится, кто дрянь-человек, а кто все-таки не без совести.

В кабинет директора зашли также, всем составом после того как примчались родители: мамы Ольхова и Галкиной. Втянулись в помещение, как в черную дыру, и рассосались по стенам – места пустого не осталось.

Альберт Эдуардович посмотрел на вошедших не строго, а скорее устало и немного хмуро. Но выпроваживать никого не стал.

– Как я погляжу, тут и адвокаты, и обвинители сразу? – поинтересовался спокойно, жестом пригласив сесть обеих мам, недовольно поглядывающих друг на друга. – Ну, рассказываем.

Максим молчал, но Галкина говорила взахлеб. Такой ушат грязи на него вылила: и приставал – проходу не давал, и телефон отобрал, а теперь он не работает, и ударил – выдала все, что успела придумать. Ее матушка охала и ахала, как всполошенная курица, тыкала пальцем в парня. Девчонки из Дарьяниной компании, включая Настю, опускали глаза и то краснели, то бледнели. Казалось со стороны, что их эта греческая трагедия уже малость притомила. Они сейчас с удовольствием обедали бы у себя дома или еще чем-то занялись.

А вот мама Макса сидела спокойно. Только задумчиво поглядывала на всех, включая собственного сына, и усмехалась временами при особо эмоциональных выпадах Галкиной.

– Обвинение я выслушал. Теперь хочу услышать другую точку зрения, – подытожил директор, по-прежнему бесстрастно.

Максим оглянулся на Юльку, на Карину, на Димку, на свою маму. И мотнул головой.

– Нет? – уточнил Альберт Эдуардович. – Почему, хотел бы я знать, молодой человек?

– Потому что на данный момент это уже не актуально.

Но директор не отставал:

– Не актуально что? Что вы пристаете к девочке? Что ломаете ее телефон?

– Я не ломал. И не приставал.

– А что вы делали? Расскажите нам.

– Он стер все! – снова завопила Галкина. – Это теперь железка пустая! Без программ, без фоток. Пусть деньги возвращает, урод!

Юльке до смерти хотелось знать, что же произошло, всю предысторию. Но если Максим решил молчать, выпытать будет невозможно. Может, кто-то из одноклассников потом объяснит? Переглянулась с Кариной. Та только пожала плечами. Ребята из группы тоже, похоже, были не в курсе.

– Стер? – уточнил Альберт Эдуардович. – Совсем все?

– Форматнул, – кивнул парень.

– И со смартфоном это возможно?

– До заводских настроек.

– Не знал.

Было совершенно непонятно: поддерживает директор Макса или просто издевается тихо над всеми. Можно было подумать, что все произошедшее случилось не в стенах подведомственной ему школы. И не его ученики стояли сейчас перед ним на ковре. И не мамочки этих учеников сидели друг напротив друга. Просто тихо беседуют о современных гаджетах два человека – и все.

Но это была лишь видимость.

– Так почему стер-то, Ольхов? Ты понимаешь, что, если не расскажешь, твоей маме придется платить Галкиной за сломанный телефон?

– Он не сломанный! – возмутился Максим. – Могу лично ей все программы закачать, если своих мозгов не хватит это сделать!

– Максим! – Его мама только покачала головой.

Потом встала.

– Можно скажу? – прервала она все возражения родительницы Дарьяны, все слова Альберта Эдуардовича. – Как я поняла, мой сын не сделал ничего плохого. Во всяком случае, девочку он не бил, ее не преследовал и телефон не ломал? – Оглянувшись на одноклассников Макса, получила подтверждение. – Если он отформатировал информацию, этому была причина. И, думаю, Дарьяна ее знает!

Галкина насупилась. Настя тихо выскользнула за дверь. Все фрейлины потянулись за ней, как бусины, соскальзывающие с разорванной нити. Теперь на стороне Дарьяны осталась только ее мать, вся красная и нервно стискивающая свою сумочку.

– Девочки! – попытался остановить побег директор, но безуспешно.

Мама Максима продолжила:

– Пусть закачает программы, раз уж сам предложил это сделать. А выпытывать, что и почему, у моего сына бесполезно.

Женщина словно поставила точку во всем разбирательстве. Спокойно. Уверенно. Без лишних слов и телодвижений.

Мать Галкиной только фыркнула и выскочила за дверь, уже на пороге остановившись, чтобы прошипеть:

– Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться! Учиться в одном классе с маньяком!

– Мама! – простонала Дарьяна и вместе с ней вылетела в коридор.

Смартфон остался на столе директора. Альберт Эдуардович мотнул головой в его сторону.

– Забирай, Ольхов. – Потом обвел всех оставшихся вымученным взглядом. – Идите уже. И не творите чудеса, что ли. Девятый класс ведь, не третий.